Баллада А.С. Пушкина нам всем знакома еще со школьной скамьи. Сам Александр Сергеевич писал ее на основании трудов Карамзина, а тот в свою очередь, на основе «Повести временных лет».
Довольно важное отличие (по мнению ряда историков) версии Карамзина от ранних источников состоит в самой подаче материала. У Карамзина волхвы предсказывают Олегу гибель, но в источниках событие можно толковать и как проклятие. В таком контексте писать историю было не очень удобно, ведь у Николая Михайловича:
«Гораздо важнее и достовернее то, что Летописец повествует о следствиях кончины Олеговой: народ стенал и проливал слезы. Что можно сказать сильнее и разительнее в похвалу Государя умершего? Итак, Олег не только ужасал врагов, он был еще любим своими подданными. Воины могли оплакивать в нем смелого, искусного предводителя, а народ защитника.»
Ни в коей мере, не отрицая заслуги князя Олега в становлении Русского государства, по зрелому размышлению можно прийти и к выводу, что славянам любить его было особо не за что, и уж тем более «стенать». Все-таки селения обкладывались довольно серьезной данью, да и среди самих варягов, многие могли быть вовсе не сторонниками князя. Мотив проклятия в летописи продиктован как раз налоговой политикой Вещего Олега. Не совсем справедливо по отношению к Олегу, но по факту могло быть так – благодаря его правлению набеги врагов на славянские земли в его подчинении прекращаются (или серьезно ослабевают), разбойники разгоняются, но вот… государственные поборы остаются. И после нескольких мирных лет, в глазах мирных селян и жрецов, защитник-князь превращается в стяжателя. Логика проста – ведь если на нас никто не нападает, зачем собирают дань? То, что без этой дани набеги опять возобновятся, и разбойников снова станет немеряно, понимают уже далеко не все.
Но вернемся к обстоятельствам гибели Олега в балладе, основанной на летописи. Точные сведения, разумеется, не известны, но укус змеи упоминается в обоих вариантах – и в «Повести временных лет», и в Новгородской первой летописи. Но откуда взялся конь? Надо заметить, что Карамзин склонен считать гибель князя от змеи, выползшей из черепа коня просто народным сказанием.
«И холод и сеча ему ничего...
Но примешь ты смерть от коня своего»
Итак, Олег гибнет, наступив на череп своего коня. Интересно, что в школе (да и после) нам никто и не думал рассказывать, что этот сюжет встречается не единожды. Есть еще две легенды – исландская и английская, практически полностью повторяющие гибель воина на месте погребения своего боевого коня. Чуть ли не дословно, как в наших летописях.
Совсем недавно, начав читать труд Эварта Окшотта «Рыцарь и его замок», в главе «Рыцарь и его конь» я узнал о английской версии легенды. Во времена короля Эдуарда I, на острове Шеппи (современное графство Кент), жил известный рыцарь сир Роберт де Шурланд, прославившийся в нескольких битвах и осадах. Однажды, по невесть какой причине «добрый» рыцарь так разбушевался, что жестоко убил священника (причем, был ли священник в чем-то виноват или нет в легенде вообще никого не интересует), за что ему грозило судебное наказание. Но на счастье разбойника, мимо по реке на корабле проплывал король Эдуард. Сир Роберт бросился на коне в реку, доплыл до корабля и как-то вымолил королевское прощение.
Выплыв обратно на берег на своем верном коне, рыцарь встретил местную ведьму, и та предрекла ему смерть по вине его коня. Не долго раздумывая Шурланд выхватил меч и убил коня, бросив его тут же на берегу, надеясь таким образом решить проблему с неожиданным пророчеством. Через несколько лет, этот достойный рыцарь прогуливался по берегу с товарищем, и увидев кости своего коня, вспомнив ведьму, стал надсмехаться над несбывшимся предсказанием. Подойдя к костям, от большого ума пнул конский череп и … острая кость пробила сапог. Так сир Роберт Шурланд и погиб – от случайной раны.
А вот исландское сказание о викинге Орваре Одде, гораздо ближе – там присутствует уже и змея. Серьезное отличие чужих вариантов том, что их герои менее благородны и даже «пугливы», чем Вещий Олег – тот отправляет своего верного коня «на покой», повелевая заботиться о нем, а англичанин и викинг стремятся от коня сразу избавиться наверняка. Это не считая того, что по сравнению с русским князем, герои других легенд, по сути разбойники, да и сами эти легенды простоваты.
Что же получается? Где первоисточник, а где заимствование? Русские летописи созданы гораздо ранее и английской легенды, и исландской саги, но как известно в них есть и поздние вставки. Ответ может лежать в другой плоскости – все три версии «самостоятельны», и ни одна не является заимствованием. Это общий сюжет, уходящий в глубокую древность, еще ранее Темных Веков. Полагаю, многие знают, что в русских сказках есть немало узловых сюжетных моментов, связывающих их со сказками Западной и Центральной Европы. Элементы сюжетов некоторых из них уводят нас даже на уровень первобытнообщинного строя. Возможно и здесь первоосновой послужила некая единая легенда о известном воине, ужаленном змеей, как-то связанной с его боевым конем, забытая уже тысячу лет назад.
