Так что вопрос строгого мужского наследования в Бретани как-то подвисал в воздухе после странного соглашения с Шатильонами. Но, что если герцог Франциск и правда задумал сменить формат преемственности и согласно старым обычаям допустить к короне дочерей, если уж у него так и не появиться сын? Сомнительно, учитывая их с женой возраст, да и здоровье относительно крепкое, далеко не те обстоятельства, при которых можно серьезно задуматься о подобных вариантах. Но вот смущает поведение короля Шотландии Якова II, требовавшего герцогской короны для племянниц.
Ведь не могла же шотландская королевская семья не знать законы семьи, в которую она выдавала свою дочь? И брачный контракт, где оба супруга королевской крови, наверное, тоже имелся? Если это просто нахальство, то это одно дело – почему бы и не попробовать? Но что если герцог Франциск как-то намекнул и дал понять шотландцам, что собирается менять правила? Слабое допущение, пожалуй, но как версия имеет право на существование, заодно это попытка с моей стороны объяснить странное поведение герцога при соглашении с Шатильонами.
Но в любом случае, если даже Франциск размышлял о чем-то подобном, то он же от этого быстро отказался, внезапно заболев в роковом 1450-ом. Дикая смерть младшего брата и грязная возня вокруг наследства юной Франсуазы де Динан не прибавила ему популярности среди знати, а слом почти вековой системы престолонаследия неминуемо вызвал бы возмущение «линейки» претендентов по мужской линии – Пьера Бретонского, коннетабля Артура, а за юного Франсуа Д’Этампа определенно сказали бы слово его родичи Валуа-Орлеаны. В замятню непременно вмешался бы король Франции и наилучшим решением было отдать корону герцога Пьеру, по уже сложившейся традиции, что Франциск и сделал, вне зависимости от того желал ли он этого изначально или нет.
И вот Пьер – герцог, второй этого имени после самого первого представителя Капетингов-де Дрё в Бретани, Пьера Моклерка, когда-то удачно женившегося на видной наследнице. Проходит всего года четыре его правления и становиться ясно, что ситуация с наследованием Бретани, мягко говоря, далека от совершенства и надо срочно утрясти все вопросы, которые могут возникнуть. Первопричина в том, что ни у Пьера, ни у его первого предполагаемого преемника нет сыновей, и на 1454 год уже очевидно, что шансы на появление этих сыновей совершенно ничтожны.
Обычно великие и малые сеньоры обвиняли своих жен в отсутствии потомства. С Пьером II ситуация обратная – никто и никогда ни в чем не обвинял его благочестивую супругу Франсуазу Д’Амбуаз. И в первую очередь, после первых лет семейных неурядиц – сам герцог.
Если уж кого Пьер и винил в отсутствии прямого наследника, то это только себя. Косвенным подтверждением неспособности иметь детей может служить отсутствие бастардов у герцога, да и о любовницах как-то ничего не известно. Но вот если бы эти внебрачные дети были, а скрывать их не было совершенно никакого резона, то тогда можно было бы действительно подумать о разводе и что примечательно, Франсуаза Д’Амбуаз могла бы пойти мужу навстречу, здесь случай особый. Если многие дамы при подобном развитии событий противились злой судьбе, то Франсуаза, будучи женщиной благочестивой и набожной, такой вариант злым могла вовсе не считать.
Однако, я не уверен точно, что желание одного из супругов уйти в монастырь могло послужить достаточным поводом для расторжения брака. И здесь, кажется, нельзя было прибегнуть к излюбленному поводу для развода – кровное родство, по ближайшим линиям у Пьера II и Франсуазы оно не просматривается. Другой вопрос, что Франсуаза как раз к этому и стремилась. Такой вот средневековый «закон подлости» - не хочет женщина разводиться и бросать светскую жизнь, но ее заставляют, другая бы и не прочь плюнуть на всё мирское, но тоже не развяжешься.
При жизни мужа Франсуаза Д’Амбуаз основала монастырь клариссинок в Нанте – дело обычное для знатной благочестивой дамы, но вот то что она, овдовев, собиралась вступить в этот орден уже немного выбивается из нормы. Вдовствующей герцогине всего 28 лет, и она старшая дочь своего отца, Луи Д’Амбуаза, у которого сыновей не было. И новый герцог Бретани Артур III, и отец Франсуазы настаивают на ее новом браке, по словам герцога - «богатая и молодая вдова не должна принадлежать церкви», отец же угрожает лишить ее наследства – а вот это просто странно, разве ушедшая в монахини не лишается большей части состояния семьи? Как бы то ни было, через несколько лет Франсуазе удается добиться желаемого и стать настоятельницей основанного ею же монастыря кармелиток, при этом она удачно избежала козней нового короля Франции Людовика XI, который также намеревался выдать ее замуж за кого-нибудь из своих приближенных.
Но касательно темы статьи, в истории Франсуазы важно то, что и ее отец, и герцог Артур III, видимо полагали, что детей она иметь способна, иначе зачем бы отцу тщиться назначить ее генеральной наследницей? Да и для потенциального мужа это имеет первостепенное значение, умри жена бездетной, он ее имения не унаследует, они вернутся к кровной родне. (Ну, разве что муж выбранный со стороны Людовика XI, мог надеяться на очередную махинацию своего патрона).
Но пока Пьер II жив, и он старается решить проблему. С одной стороны, получилось неплохо (для текущего момента), с другой же, всё еще более запуталось. В отличии от старшего брата, Пьер сразу стал привечать юного кузена: в 1453 году бретонские войска с опытными капитанами во главе сражались при Кастельоне на стороне Франции, но формально этим контингентом руководил именно Франсуа Д’Этамп. Предполагаемую схему наследования Пьер выстраивает следующим образом, на первый взгляд, не отклоняясь от положений Герандского договора.
Первым ему, всё так же должен был наследовать, следующий по старшинству - упрямый старик, коннетабль Артур де Ришмон, первый младший брат Жана V Мудрого, отца Франциска и Пьера. Вторым в очереди (то есть, наследником уже Артура) стоит Франсуа Д’Этамп, сын Ришара, второго брата Жана V. И довольно грамотным ходом можно считать династическую закольцовку: старшая дочь покойного Франциска, Маргарита - с великой помпой выдается замуж за своего двоюродного дядю Франсуа. По возрасту они почти походили друг другу, разумеется, с тем условием, что мужу придется подождать до консумации брака: Франсуа уже 20 лет, а Маргарите пока еще только 12.
Продолжение следует…
