Гоффредо был пятым колесом в золотой карете семьи Борджиа. Но нет худа без добра – потом, когда это карета превратилась в тыкву, он и потерял меньше всех. В отличии от Чезаре Борджиа ему не больно было падать вниз, так как он никогда и не взлетал.
А всё потому что Александр VI сильно сомневался в том, что четвертый ребенок Ваноццы Катанеи (после Джованни, Чезаре и Лукреции) еще и его отпрыск. Но под уговорами любовницы Родриго свое отцовство по отношению к Гоффредо, кряхтя от досады, всё-таки признал. Любить он Гоффредо не любил, и стараться ради него, как ради Джованни (Хуана) и Чезаре, за которых был душу дьяволу готов заложить, и не собирался.
Так что предложение не очень умного короля, Папу только обрадовало. А как же – в итоге удалось хорошо пристроить нелюбимого сына (возможно и вообще не сына), не понеся при это никаких личных трат. Гоффредо получил за Санчей Арагонской, титулы принцы Сквилачче, графа Альвито и Кариати. Было и еще кое-что: посредством этого брака, коварный Родриго Борджиа на мягких лапках подбирался к трону Неаполя. И посадить на него он мечтал отнюдь не Гоффредо, это Александру VI было совсем не интересно (по причине своих подозрений, наверняка обоснованных), не в нем Папа видел будущее семьи Борджиа.
Вообще, возню вокруг короны Неаполя, с тем чтобы добыть ее для представителя клана Борджиа, начал еще Каликст III, дядя Александра VI, но сейчас надо было действовать осторожно. Политическая конъюнктура, связанная с французским нашествием на Италию (Первая Итальянская война) складывалась таким образом, что Папа оказался в одной лодке с Неаполитанским королевским домом. Во всяком случае, пока.
Молодой король Франции Карл VIII, такое впечатление, Папу Александра откровенно презирал или, как минимум, не видел никакой нужды в переговорах со Святым Престолом поступаться хоть частью своих фантазий и планов. Особенно, после того, как Родриго Борджиа увильнул от признания Карла королем Неаполя. Так что волей-неволей, но Папа Римский был вынужден действовать вместе с другими итальянскими государствами и, наконец, с помощью Кастилии и Арагона, Первая Итальянская война завершилась изгнанием французов с полуострова.
За это время (1494-1498 года) в семьях Борджиа и Неаполитанских Трастамара, много чего произошло. При невыясненных до сегодняшнего дня обстоятельствах, загадочным образом погиб любимый сын Папы – Джованни, и Александру VI, желающему иметь светского наследника, пришлось думать, как выводить из церковной должности не менее любимого сына Чезаре, не с «сомнительным» же Гоффредо варить крутую итальянскую кашу. К счастью для себя, Александр VI хотя бы не рукоположил Чезаре в духовный сан.
Что же касается королевского дома: Альфонсо отрекся от престола и умер, его сын Феррандино с помощью короля Арагона Фердинанда, вернул себе Неаполь, но тоже внезапно скончался в 1496 году. Новым королем стал младший брат Альфонсо II и дядя Ферренте II, Федерико. И вот здесь мы подбираемся наконец ко второму браку Лукреции Борджиа. И опять складывается впечатление, что Папа Римский поторопился, не особо задумавшись с какими вообще целями и ради чего он выдает свою любимую дочь замуж. Развод с никчемным Сфорца был оформлен и новым мужем Лукреции, 21 июля 1498 года стал Альфонсо Арагонский – брат Санчи. Возьмем на заметку время – лето данного года, севернее Италии кое-что поменялось значительно и серьезно.
Зачем этот брак был нужен Родриго, особенно на этом этапе итальянской истории, сказать несколько затруднительно, но о возможно истинных мотивах коварного Папы, чуть ниже. А вот цели короля Федерико, наверное, можно просчитать следующим образом, и брак бастарда Альфонсо, выглядел для династии выгоднее, чем брак его родной сестры. На приданное тратиться уже не надо (это дело, естественно, самого Папы), Лукреция – любимый ребенок Папы и потому можно надеяться, что «нестабильный» и многовекторный Родриго, будет на этот раз скован некоторыми обязательствами. Ну, и наконец – еще один «агент влияния» (какой-никакой) при папском дворе, в довесок к Санче не помешал бы любом случае.
Но так ли все просто с согласием Александра VI? Еще 7 апреля 1498 года во Франции произошло одно из тех самых событий, которые по словам Александра Дюма «изменяют лицо государства». Впрочем, лицо Франции оно изменило не критично, а вот в итальянской политике этого королевства появились новые вводные. Итак, 7 апреля неожиданно для Франции и всей, собственно, Западной Европы, умер 27-летний король Карл VIII – в результате случайной и, казалось бы, рядовой бытовой травмы.
Находясь в своем любимом замке Амбуаз (он там и родился), король сильно ударился головой о каменную притолоку низкого дверного проема. Не придав значения этому досадному (ну, с кем не бывает) мелкому недоразумению, Карл спустился ко рву замка наблюдать за игрой в теннис. В течении нескольких часов он шутил с придворными, комментировал игроков и вдруг потерял сознание. Старания медиков не помогли, через девять часов король скончался. Случайный удар оказался роковым – особым здоровьем король не отличался, что и не мудрено учитывая череду близкородственных браков его предков.
Несмотря на то, что у Карла VIII не было ни сыновей, ни младших и даже двоюродных братьев, передача короны прошла безболезненно, во Франции уже сложился «золотой канон» салического права – новым королем стал его троюродный дядя Людовик, герцог Орлеанский, ближайший законный родич мужского пола.
Людовик XII вскоре отдельным письмом сообщил Папе Александру VI о своем восхождении на трон и не забыл обозначить направления своей политики в Италии. Первая новая вводная – король заявил, что герцогство Миланское отныне теперь его безусловное наследство, как внука Валентины Висконти и это даже не подлежит каким-то обсуждениям. Это этого резко поплохело действующему миланскому герцогу Лодовико Моро Сфорца, о чем он только думал, призывая в Италию французов в 1494 году – ведь Людовик XII, еще будучи герцогом Орлеанским, своих претензий на Милан не скрывал.
Во втором пункте (вот здесь ничего не поменялось), король уведомил, что наследует за своим предшественником права и на Неаполь – с кровными правами, если я не ошибаюсь, здесь вообще никак, ну, вот не был Людовик Валуа-Орлеан, потомком Людовика Валуа-Анжу (1339-1384) ни по каким линиям. Так что, король Франции здесь уже в подробности не вдавался, просто заявив, что он наследует за Карлом VIII, как старший в роду Капетингов.
И, наконец, третий пункт, самый важный для Папы Александра – Людовик XII вежливо и учтиво дал понять, что менее всего хотел бы разногласий со Святым Престолом, к его крайней печали наблюдавшихся при Карле VIII. Причин такого миролюбия у нового короля Франции было предостаточно, а Родриго Борджиа в свою очередь решил, что «на ловца и зверь бежит». И хотя этот «зверь» был порядочно умен, силен и хитер, Римский Папы рассчитывал, что может с ним потягаться в текущей игре престолов.
Продолжение следует…
